Жизнь стоиков: Искусство жить от Зенона до Марка Аврелия - Райан Холидей
После долгой вражды, отвергнув уговоры Помпея много лет назад, Катон и Помпей вдруг оказались в одной команде, и оба теперь с оружием в руках защищали свою страну. Катон был храбрым солдатом в начале своей жизни и снова им стал.
Он также был самоотверженным воином. Помпей поставил его командовать военным флотом - огромной армадой из более чем пятисот кораблей. Но вскоре Помпей, думая о политической ситуации после войны, передумал давать своему бывшему врагу столько власти. Через несколько дней после назначения Катона Помпей отменил его. Однако Катон остался непоколебим. Без малейшего намека на горечь, рассказывает Плутарх, он передал ему командование. И действительно, накануне следующей великой битвы именно Катон, недавно разжалованный и преданный, выступил, чтобы воодушевить римские войска на защиту родины. Когда Катон говорил о свободе и добродетели, о смерти и пламени, рассказывает Плутарх, "среди воинов поднялся такой крик и такое волнение, что все командиры, поспешив навстречу опасности, были полны надежды".
Стоик делает ту работу, которую нужно сделать. Они не заботятся о кредитах.
Сенека заметил, что все эпохи рождают таких людей, как Хлодий, Цезарь и Помпей, "но не все эпохи - таких, как Катон". Немногие политики рисковали бы жизнью ради чего-то столь абстрактного, как принцип, немногие продолжали бы идти вперед, даже когда дело плевало им в лицо, немногие обладали совокупным гением в оружии, в руководстве, в стратегии, чтобы привести своих людей так близко к успеху.
Но Катон сделал это. Помпей колебался, и Цезарь одержал победу в центральной Греции при Фарсале в 48 году до нашей эры. Катон ускользнул в Северную Африку с надеждой на продолжение борьбы и повел свою армию изнурительным тридцатидневным пешим маршем через жаркую пустыню в Утику, где они готовились сделать последний рывок. Это было отчаянно. Это было жестоко.
Победа досталась не ему.
Теперь, когда Республика явно проиграла, Катон встал и обратился к сенаторам и офицерам, которые так благородно сопротивлялись вместе с ним. Им пора идти к Цезарю и просить о помиловании, сказал он. Он попросил их лишь об одном. Не молитесь за меня, сказал он, не просите моей милости. Такие мольбы принадлежат побежденным, а Катон не проиграл. Там, где это имело значение, верил он, во всем, что касалось чести и справедливости, он победил Цезаря. Он защитил свою страну. При всех своих недостатках он показал свой истинный характер.
Так же, по его мнению, поступали и враги Рима.
Оглядываясь назад, становится ясно, что Катон уже решил, каким будет его конец. Оставалось только договориться. Он попытался убедить сына бежать на корабле. Он вывез многих своих друзей в безопасное место. А затем он сел за ужин со всеми, кто остался. По общему мнению, это была прекрасная трапеза. Вино было налито. Бросались кости для первых ударов. Передавались тарелки. Обсуждалась философия, как это всегда бывало за столом Катона. Только ли хорошие люди были свободны? А плохие люди, такие как Цезарь, были рабами?
Это был один из тех вечеров, когда время пролетало быстро, когда все присутствующие были в сборе. С учетом надвигающегося призрака смерти больше , чем несколько из них, должно быть, надеялись, что трапеза будет продолжаться вечно. Катон же, напротив, знал, что это невозможно. Поэтому, когда трапеза закончилась, он начал обсуждать последние приготовления к путешествию и, что совсем не характерно, выразил беспокойство за своих друзей, отправляющихся в путь по морю. Затем он обнял сына и друзей и пожелал им спокойной ночи.
В своих покоях Катон сел за диалог Сократа и неторопливо прочитал его. Затем он позвал свой меч, который, как он заметил, был унесен из его комнаты, вероятно, другом, надеявшимся предотвратить то, что невозможно предотвратить.
Пришло время.
Его сын, зная, что хочет сделать его отец, рыдал, умоляя его бороться, жить. Стоика Аполлонида умоляли убедить Катона в философских причинах против самоубийства, но слова не помогли ему, только слезы. Вернувшись к мечу, Катон проверил пальцем его острие. "Теперь я сам себе хозяин", - сказал он и снова сел за стол, чтобы прочесть свою книгу от корки до корки.
Он проснулся ранним утром после того, как задремал. Одинокий и готовый, он вонзил меч себе в грудь. Это был не совсем смертельный удар, но римская сталь пронзила Железного человека Рима. И все же он не мог спокойно уйти в эту спокойную ночь. Корчась, Катон упал, разбудив своих плачущих и скорбящих друзей, которые с яростью боролись с угасающим светом. Прибежал врач и попытался зашить рану, а Катон все не приходил в сознание. В последние минуты жизни Катон пришел в себя и с яростной, почти нечеловеческой решимостью, которую он впервые проявил в юности, умер в возрасте сорока девяти лет, разорвав свою рану, чтобы жизнь могла быстрее покинуть его.
Он проиграл свою последнюю битву - с Цезарем, с веяниями своего времени, с самой смертью - но не раньше, чем, как заключает Плутарх, "он все же дал Фортуне тяжелое испытание".
Почему самоубийство? Монтень с восхищением писал, что при неизменном постоянстве и верности принципам Катона "он должен был скорее умереть, чем смотреть на лицо тирана". Наполеон, который когда-то выставил бюст Катона в своем "зале героев", а в итоге потерпел поражение, потерял все, к чему стремился, и сам подумывал о самоубийстве, написал бы о смерти Катона гораздо более пренебрежительно. Он считал, что Катон должен был бороться или ждать, а не вершить свою судьбу собственной рукой.
"Поведению Катона аплодировали современники, - сказал Наполеон, - и им восхищалась история; но кто выиграл от его смерти? Цезарю. Кто был доволен ею? Цезарю. И для кого это была трагедия? Для Рима и его партии. . . . Нет, он покончил с собой от злости и отчаяния. Его смерть была слабостью великой души, ошибкой стоика, пятном на его жизни".
Но, опять же, в сознании Наполеона Цезарь был великим героем древнего мира. Он не мог понять - не так, как истинные великие деятели Просвещения, такие как Вашингтон и Томас Пейн, - что в этом мире есть нечто большее, чем просто власть, достижения и победы. Кто выиграл от смерти Катона? Поколениям, которые остались, вдохновленные его поведением, которое было верным и последовательным до самого конца.
В Риме вы не найдете ни статуй Катона,
